четверг, 25 марта 2010 г.

Глава компании "Третий Рим" Андрей Мовчан об уходе из "Ренессанса" и своем новом бизнесе


"Все произошло как в хорошем шпионском романе"
// Глава компании "Третий Рим" Андрей Мовчан об уходе из "Ренессанса" и своем новом бизнесе

Газета «Коммерсантъ» № 51 (4351) от 25.03.2010


В конце 2008 года у нас состоялся последний "обмен мнениями". Дженнингс сказал, что подумает. Я понимал, что он думал, кем меня заменить. За 2008 год мой бонус оказался равен нулю. Это было "последнее предупреждение"

Кризис стал причиной раскола во многих российских инвестгруппах — финансовые институты сменили своих акционеров или потеряли целые команды топ-менеджеров. Управляющий партнер компании "Третий Рим" АНДРЕЙ МОВЧАН создал свою компанию в прошлом году, покинув крупнейшую в России инвестгруппу "Ренессанс", где возглавлял управляющую компанию Renaissance Investment Management (RIM). О том, насколько масштабный конфликт произошел внутри "Ренессанс Групп", от каких компромиссов он отказался и насколько честным был его уход из инвесткомпании, Андрей Мовчан рассказал в интервью "Ъ".

— Информацию о вашем возможном уходе из "Ренессанса" обсуждали еще в 2007 году. Тогда у вас возникли разногласия с основным акционером группы "Ренессанс" Стивеном Дженнингсом?

— Разногласия появились еще раньше. Первый наш разговор состоялся в конце 2006 года. Мы уже тогда начали искать "волшебный рецепт" — как сохранить единый бренд и не погубить управление активами. Наш рецепт содержал три постулата: полная независимость торговых операций, выделение акций RIM c передачей менеджерам миноритарного пакета (в том числе в обмен на акции группы "Ренессанс") и определение формулы начисления компенсации для руководителей RIM. Но вопрос был отложен: появилась срочная задача — банк "Ренессанс Кредит".

— Предложение возглавить "Ренессанс Кредит" вас заинтересовало, потому что вам предложили пакет акций банка?

— Да, и потому что это был новый проект и новый масштаб. На тот момент дела у банка шли неважно, и мне было интересно, смогу ли я развернуть ситуацию. В результате за год стоимость банка выросла в четыре раза.

— Ваша доля составляла более 2% акций банка?

— Согласно контракту, я не могу озвучивать точную цифру, однако она была существенной. Группа честно расплатилась со мной, выкупив пакет акций в начале 2008 года. Компания PWC провела анализ и оценку банка, "Ренессанс" нарочито дистанцировался от процесса оценки, чтобы добиться полной объективности, и выплатил все, что насчитал консультант.

— Тогда почему проблемы возникли вновь?

— Проблемы никуда не уходили, по мере роста бизнеса они становились острее. В определенный момент мы потеряли связь между результатом и вознаграждением, между критериями успеха и объективными результатами. Мы создавали компанию, которая управляла миллиардами долларов и каждый год удваивала объем средств под управлением. По "закону жанра" мы должны были вести независимый бизнес и независимо оценивать его результат. В то же время мы продолжали оставаться менеджерами большой группы, которые раз в год в ноябре приходили узнать, сколько нам за год работы заплатят, и ответ зависел от множества факторов, в том числе от "кооперативности" и от факторов, конфликтующих с нашим бизнесом.

— В чем заключалась "кооперативность" или ее отсутствие? В том, что трейдеры "Ренессанса" вам всегда предлагали купить какие-то недоходные или ненужные активы, а вы отказывались?

— В частности. Нет ничего плохого в "просьбе" трейдеров купить определенные бумаги. Часто инвестиционный банк предлагал нам трансакции, которые потом оказывались удачными. Другое дело, что мы всегда старались оценивать риски независимо и часто отказывались от трансакций, считая их слишком рискованными. А вообще, никто никогда никому специально не предлагает доходные и нужные активы — они нужны самому. Когда вам звонит любой брокер, то он предлагает то, что ему надо продать, а не то, что вам надо купить. Задача управляющих — действительно выделять то, что нужно клиентам, и требовать от брокера обеспечения лучшей цены. Но когда имеешь дело со сторонним брокером, то ты хозяин положения. Такая ситуация существует во многих российских инвестгруппах. Есть даже такая шутка: в телефонном разговоре между управляющим и брокером управляющий сперва матерится, а потом бросает трубку, а брокер сперва кладет трубку, а уже потом матерится.

— То есть изначально вам ставилась задача работать на благо всей группы и кооперировать с инвестбанком, а вы отказывались это делать?

— Да, можно и так сказать. Вообще, к 2007 году отношения между нами и инвестиционным банком были весьма напряженными. Совмещать интересы наших клиентов (как мы их понимали) и интересы группы мы так и не научились.

— Но группа ведь помогала вам привлекать клиентов?

— Группа нам помогала очень во многом. Мы построились на их платформе, под их именем. Сама по себе структура "Ренессанса" на первом этапе была крайне важна, потому что это был очень успешный, агрессивный, известный бизнес. Нам начали платить зарплаты с первого дня нашей работы в 2003 году, хотя мы начали зарабатывать далеко не с первого дня. Примерно до 30% средств, привлеченных под управление, появилось у нас за счет рекомендаций инвестбанка. Наша беда в том, что мы предполагали "возвращать" долги дивидендами и капитализацией, а от нас ждали существенно более плотного сотрудничества. Ситуация просто обострялась по мере роста бизнеса. RIM стал одним из крупнейших клиентов "Ренессанс Брокера". Наши закрытые фонды всерьез работали с инвестбизнесом "Ренессанса" и требовали к себе "клиентского" отношения. Но к нам все время приходили и говорили: привлеките еще денег, давайте вложим еще денег в развитие группы, и конфликт только нарастал. Это был тупик.

— В результате вы решили развивать собственный бизнес?

— В 2008 году продвижения к консенсусу не произошло. К середине года мне даже пришло предложение уйти и создать новую компанию, в которой 50% принадлежало бы менеджерам, а 50% — независимому партнеру, который обеспечил бы начальный капитал в $500 млн. Но мы никуда не торопились, потому что у нас были обязательства перед клиентами. Мы думали, что до конца года завершим все процессы. Я знал, что группа интенсивно ищет мне замену, но игнорировал это. А к осени начался кризис. В сентябре—ноябре каждый день в любую секунду мы могли ожидать дефолта любого брокера, в том числе и "Ренессанса". Там на наших торговых позициях находились сотни миллионов долларов. На полгода нашей задачей стала необходимость вытащить деньги клиентов RIM. Я отлично понимал, что клиенты должны быть полностью в безопасности, то есть если они хотели забрать наличность, она должна была быть им передана, их активы должны были быть переведены на платформу крупного банка. Мы переводили клиентов на платформу ING.

— Почему вы переводили клиентов именно в ING?

— Потому что у ING как у брокера была оптимальная платформа.

— Как к этому вашему решению отнесся Дженнингс?

— Мы не были уверены в том, что будет происходить с "Ренессансом" и "Тройкой". Перевод активов на платформу ING не означал, что они уходят из управления. Мы получали те же комиссии, то же влияние на позиции клиентов, те же договоры, просто брокерские услуги по управляемым активам оказывал ING. Дженнингс не имел причин быть недовольным этими действиями.

— Но ведь вы лишили брокера "Ренессанс" части бизнеса?

— Да, но мы действовали в интересах клиентов. Также мы лишили бизнеса "Тройку", другие российские компании, мелких иностранных брокеров, с которыми работали. В 2005-2008 годах 40-45% объема приходилось на "Ренессанс", на "Тройку" приходилось примерно 15-20%.

— Результат работы компании в кризис также стал одной из причин вашей отставки?

— У нас не было конфликта по поводу результатов работы. Я считаю, что результат был хорошим, потому что, несмотря ни на что, в 2008 году мы заработали около $100 млн дохода.

— Чем бизнес RIM отличался от бизнеса конкурентов в России?

— До 2003 года управляющие компании не приносили прибыли. Другими были принципы продаж, управления, продуктовый ряд. До 2003 года сейлзом в управляющей компании был обычно либо 20-летний молодой человек, который только что окончил институт, либо красивая девушка, умеющая обворожительно улыбаться. Мы превратили сейлза в профессора финансов. Изменился продуктовый ряд — от копирования рынка за большую комиссию к принципиально более сложным и выгодным клиентам продуктам. Конечно, в процессе было много проб и ошибок и недовольных клиентов. Но к 2006-2007 годам все было отлажено.

— Насколько отлажено? Говорят, что для RIM клиент переставал существовать ровно после того момента, как только приносил деньги в компанию...

— Пусть говорят. Клиенты достаточно внятно ответили на вопрос о качестве нашей работы — приход в RIM новых денег был в разы больше, чем в другие компании. В отличие от других компаний мы очень много внимания уделяли сервису, предоставляли клиентам много дополнительных услуг.

— Как изменился объем активов с сентября до конца 2008 года?

— В середине 2008 года они составляли $7 млрд. Когда я уходил в начале 2009 года, было около $4 млрд, то есть мы потеряли $3 млрд. Среднее падение стоимости портфелей было около 20%, соответственно, $1,5 млрд составила просто отрицательная переоценка. Кроме того, клиенты массово забирали деньги, потому что им надо было закрывать кредиты и спасать собственный бизнес — еще примерно $1,5 млрд мы выдали.

— В то время предполагаемый партнер по вашей собственной компании отказался от планов совместной деятельности?

— Предполагаемый партнер оказался ровно в том же кризисе. Он был готов финансировать создание компании, всех любить, но активы он дать не мог. Сейчас мы продолжаем сотрудничать, но не являемся партнерами.

— То есть в острую фазу кризиса осенью 2008 года вы уже особо не занимались RIM, а создавали свою компанию?

— Нет, конечно, кроме RIM, вообще ничем заниматься было невозможно: мы занимались спасением клиентов, анализом рынка — даже при желании до "своей" компании руки бы не дошли.

— Но вы ведь сами говорили, что к середине 2008 года у вас была договоренность с неким партнером. Ваши бывшие коллеги говорят, что, работая в RIM, вы активно выстраивали свою компанию, и это стало одной из причин конфликта со Стивеном Дженнингсом...

— Это не так. Договоренность была условной и скорее теоретической, ни он, ни мы никаких действий не предпринимали. Может быть, и стоило заниматься своим бизнесом — это позволило бы сэкономить время. Но есть этика, которую я себе не позволяю нарушать. Я расстался с "Ренессансом" в конце января, а мы начали работать на рынке только в конце августа.

— То есть у вас была идея привлечь партнера, но она была похоронена в связи с кризисом и до конца 2008 года вы ничего не делали?

— Да. Уже после ухода из "Ренессанса" я, с одной стороны, стал искать партнеров, с другой стороны, мы вели разговор с разными людьми, в том числе и из "Ренессанса", о создании команды. Но осенью 2008 года мы 24 часа в сутки занимались спасением активов клиентов. "Ренессанс" тоже боролся — Стивен с командой вели интенсивные переговоры с потенциальными инвесторами, спасали банк.

— Когда Стивен Дженнингс поднял вопрос о вашем уходе?

— В конце 2008 года у нас состоялся последний "обмен мнениями". Стивен сказал, что подумает. Я понимал, что на самом деле он думал о том, кем меня заменить в этот момент. За 2008 год мой бонус оказался равен нулю, хотя RIM принес прибыль. Это, в сущности, было "последнее предупреждение".

— И в конце января 2009 года "Ренессанс" объявил о вашем уходе.

— Да. Все произошло как в хорошем шпионском романе. 28 января в три часа дня меня срочно вызвали к Стивену. Я спустился к нему. Он сказал: "Ты знаешь, мы приняли решение с тобой расстаться". Я улыбнулся. Он говорит: "Я вижу, что ты сам рад. Ты перерос свое место, у тебя есть свой капитал — ты должен делать свой бизнес, мы будем очень рады твоим успехам". Я что-то сказал про свою благодарность ему и компании. Весь разговор ни о чем, две минуты. Потом я пошел в соседнюю комнату — обсуждать технику с директором по персоналу. Обсудил, хотел идти к себе, но мне сказали: "Нельзя, тебя просили не пускать на этаж". На нашем этаже в это время были собраны все сотрудники, и Стивен им объявил, что я немедленно ухожу. И я, и мои коллеги по RIM были сильно удивлены таким подходом.

— Почему?

— Этот странный выпад шокировал людей. Когда через час я все-таки пришел на этаж (удалось убедить, что я не опасен), люди бросились ко мне просто со словами: "Куда нам теперь идти?" Думаю, что "сценарий" писал не Стивен, а автор "идеи" просто в ущерб "Ренессансу" пытался мне насолить. Уже потом я не только свободно мог приходить в RIM, но и консультировал новый менеджмент. В тот момент эмоции победили.

— После увольнения вы продали принадлежащие вам акции инвестбанка и сейчас уже не являетесь акционером "Ренессанса"?

— У меня были акции, были и есть обязательства "Ренессанса" по выплате отложенных сумм — и задержанных частей бонуса, и стоимости проданных мной в ноябре 2008 года акций "Ренессанса". По правилам "Ренессанса" уволенный сотрудник должен получить деньги за свои акции, сами акции "возвращаются" компании. Я, правда, пока ничего не получил и не знаю, когда получу.

— Гуру менеджмента глава General Electric Джек Уэлч говорил, что после ухода хорошего руководителя компания все равно продолжает нормально функционировать. Почему так сильно ухудшились позиции УК "Ренессанса" — перед уходом вы приняли неверные менеджерские решения?

— Менеджерские ошибки я допускал очень часто. Ошибкой было то, что мы пошли в ритейл, потому что в России это не приносит прибыли, то, что мы стали управлять активами пенсионных фондов,— этот бизнес не дал такой отдачи, которую мы могли получить за то же время от других направлений работы. Ошибкой была моя мягкая позиция по поводу открытия офиса в Лондоне. Что касается продолжения работы RIM — думаю, случившееся не является моей ошибкой. Я как раз несколько лет указывал на проблему, которая в итоге реализовалась. Уверен, что если бы не потеря команды, RIM был бы очень успешным — для этого все было сделано.

— Но ведь основная масса — 21 человек за прошедший год ушел из RIM в "Третий Рим". Вы не считаете, что не по-джентельменски было забирать всю команду с собой?

— Людей нельзя "забрать", они свободны в выборе. Я просто не отказывал тем, кто хотел и кого мы считали достаточно сильным для нового проекта.

— Это было их добровольное решение?

— Как я мог их принудить к этому? У нас очень низкая зарплата. Мы платим здесь в два-три раза меньше, чем в "Ренессансе". RIM за 2009 год заплатила большие бонусы, а мы не заплатили никаких бонусов в этом году. Мы вообще не конкурируем деньгами. Мы приглашаем и уговариваем тех, кто готов с нами рисковать и получать результат в виде части от принесенной ими прибыли.

— Бизнес по управлению активами очень персонализированный. Основная масса клиентов перешла из RIM к вам?

— Нет, основная масса просто ушла вообще с рынка и использовала деньги, которые были в управлении, на свои нужды. Сейчас у нас под управлением около $300 млн. Кто-то перешел, какие-то новые клиенты появились, сейчас мы получаем примерно $2 млн новых активов в день. Это, конечно, не $15 млн, как у нас было в 2007 году, но все-таки тоже хлеб.

— Сколько сейчас у вас партнеров?

— Всего у нас, наверное, около 25 партнеров и два финансовых инвестора — миноритария, которые внесли деньги просто на развитие компании.

— Как вы планируете увеличивать объем средств под управлением?

— Надо восстанавливать рынок. Инвесторы пока "сидят на руках" — у них есть активы, но они не готовы их инвестировать, либо ждут подходящего момента, либо вообще не верят в эффективность рыночных инвестиций. Думаю, что к концу этого года у нас будет где-то $600-700 млн, в следующем году, возможно, доберемся до $1,5 млрд.

— Чем стратегия ведения бизнеса внутри группы отличается от стратегии ведения самостоятельного бизнеса?

— Работая внутри группы, вы приходите и говорите: мы часть группы "Ренессанс", это такое хорошее имя, что вы должны дать денег. Сейчас мы приходим и говорим: мы абсолютно независимы. Конечно, также независимый бизнес ведется намного более "скупо" — все время трижды подумаешь, прежде чем потратить лишний доллар.

— Вы получили прибыль по итогам прошлого года?

— Нет. У нас расходы пока больше, чем доходы — мы очень много вкладываем в платформу. Если мы не будем прибыльны и по итогам этого года, партнеры и акционеры будут недовольны, но я буду все равно чувствовать себя хорошо. Для создания такой компании, для того, куда мы двигаемся, это нормально.

— Куда вы двигаетесь?

— Мы хотим сделать компанию, которая будет контролировать большой кусок в сегменте управления активами в России и Восточной Европе, в СНГ. Мы просто хотим, чтобы у нас была самая качественная, прибыльная, самая профессиональная команда — такая сборная России.

— Вы планируете открывать зарубежные офисы?

— Мы только что получили авторизацию в Швейцарии как управляющие активами, у нас есть швейцарская компания, "Третий Рим ГМбх" в Цюрихе, которая будет нашей базовой компанией, мы сейчас будем там развивать офис.

— У вас в Швейцарии такой же офис, как у "Ренессанса"?

— У нас несколько разный фокус работы и, соответственно, разные задачи офисов. Но и у нас, и у них важной частью работы швейцарской компании является создание сложных продуктов. Например, структурных продуктов — нот, деривативных продуктов. Расстояние мешает организовывать их, потому что нужно постоянно иметь контакт с местными платформами.

— Что сейчас интересно клиентам?

— То же, что и всегда, только страхов стало больше, а иллюзий — меньше. Раньше они говорили: "Я купил квартиру на Кутузовском или на Остоженке, также купил акции "Газпрома", мне больше ничего не надо". Сегодня все сложнее. Упал интерес к недвижимости, к спекуляциям. Вырос — к облигациям, депозитам. Больше стало интереса к новым рынкам — Индонезии, Турции, Уругваю. Меньше — к России, Китаю, Европе. Новые товары — уран, литий, палладий — интересны, а нефть и газ менее интересны. Клиенты считают привлекательными венчурные инвестиции — инновации в биологию, в новую энергию.

— Какие популярные до кризиса продукты сейчас неинтересны?

— Неинтересны фонды, в первую очередь фонды акций. 99% российских фондов акций либо разорились, либо показали чудовищный результат в процессе кризиса.


Интервью взяла Наиля Аскер-заде

среда, 17 марта 2010 г.

"Я не знаю более честного заработка, чем инвестирование в акции собственной компании"

Год назад стартовала реформа главного государственного телекоммуникационного холдинга "Связьинвест" — его активы будут объединены на базе ключевой компании "Ростелеком". В интервью гендиректор "Связьинвеста" ЕВГЕНИЙ ЮРЧЕНКО рассказал о ходе реорганизации, возможном альянсе с сотовыми операторами "большой тройки" и решении оказывать услуги связи в стандарте LTE. Он также ответил на обвинения в злоупотреблении инсайдерской информацией: с 1 апреля в холдинге заработает положение об инсайде — все менеджеры будут обязаны раскрывать информацию о сделках с акциями "дочек" "Связьинвеста" практически в режиме реального времени.

— Когда советы директоров межрегиональных компаний (МРК) "Связьинвеста" рассмотрят коэффициенты конвертации акций МРК в бумаги объединенной компании? Что больше всего беспокоит миноритариев?

— Процесс начнется с заседания совета директоров "Дальсвязи", который назначен на 26 апреля, но дата может еще измениться. На совет, а после и на общее собрание акционеров каждой МРК будет вынесен договор об условиях присоединения одного юридического лица к другому. Он также содержит два коэффициента, иллюстрирующих количество обыкновенных и привилегированных акций в штуках, которое можно обменять на одну акцию объединенного "Ростелекома". Ernst & Young, которая занимается их подготовкой, уже направила индикативные оценки банкам-консультантам для получения их мнения, но окончательные коэффициенты будут рассчитаны исходя из данных отчетности 2009 года по РСБУ, которые сейчас сводятся. Методика расчета коэффициентов базируется на двух способах оценки — дисконтировании денежных потоков и методе рыночных цен, в основе которого лежит средняя стоимость обыкновенных акций за определенный период времени прошлого года (общепринятая практика за последние шесть месяцев.— "Ъ"). Миноритарные акционеры часто задают вопросы о судьбе привилегированных акций МРК. Наши консультанты предлагают все "префы", кроме привилегированных бумаг "Ростелекома", обменять на обыкновенные акции объединенной компании с дисконтом, соответствующим рынку. Уровень дисконта будет один для всех МРК. Сейчас обсуждаем диапазон от 15 до 25%. Отдельные миноритарные акционеры высказывались против дисконта, но мы не можем с ними согласиться, так как это некорректно по отношению к держателям обыкновенных акций, по которым права владельцев гораздо обширнее.

— Вы крупнейший миноритарный акционер "Центртелекома" среди физических лиц (более 7,4% обыкновенных акций). Возникает вопрос, каким образом руководитель госкомпании изыскал средства на столь крупные приобретения (ранее суммарная рыночная стоимость акций, принадлежащих господину Юрченко, составляла более 4 млрд руб.). Вас не смущают репутационные риски?

— Я не знаю более честного заработка, чем публичное инвестирование в акции собственной компании. Моим основным источником дохода всегда были инвестиции и работа на рынке ценных бумаг. Я был одним из десяти первых получателей аттестата Минфина на работу с ценными бумагами, когда их вообще только начали выдавать. Я работал не только в госкомпаниях — "Связьинвесте" и Сбербанке, но и в крупных коммерческих структурах — банке МЕНАТЕП, операторе "Комстар-ОТС". Все заработанные мною средства задекларированы. Чтобы подтвердить уровень дохода, достаточный для покупки принадлежащих мне бумаг МРК, достаточно даже двух деклараций за 2006 и 2007 годы. Они наиболее показательны с точки зрения размера моих доходов. Налогооблагаемая база по итогам 2006 и 2007 годов составила 506,2 млн руб. и 263,4 млн руб. соответственно, то есть в бюджет в качестве налогов я заплатил 69,8 млн в 2006 году и 37,1 млн руб. в 2007-м.

Общий объем моих личных вложений с января 2009 года в акции "дочек" "Связьинвеста" составил около $45 млн. Еще я использовал заемные средства: в период с апреля по июнь 2009 года Росбанк открыл мне пять кредитных линий на общую сумму $15,4 млн, плюс $22 млн на срок до 24 декабря 2010 года предоставил банк "КИТ Финанс".

— Когда вы впервые приобрели акции "дочек" "Связьинвеста"?

— В 2003 году, но активно увеличивать свою долю в этих компаниях начал с конца 2008 года, когда мне стало известно, что я номинируюсь на должность генерального директора. На тот момент капитализация активов находилась на ужасающем уровне — стоимость контрольных пакетов акций всех МРК была меньше $500 млн. Инвестиционную активность я никогда не скрывал и много раз заявлял об этом в прессе, призывая последовать моему примеру, считая, что отрасль фиксированной связи недооценена. Через год, начиная с февраля 2009 года, капитализация семи МРК увеличилась от 264,7% ("Уралсвязьинформ") до 650,5% (ЮТК). Являясь акционером компаний "Связьинвеста", я заинтересован в сокращении их затрат и увеличении эффективности бизнеса. Как генеральный директор "Связьинвеста", я могу осуществлять это на практике. Также для меня важно быть акционером всех публичных "дочек", чтобы доказать, что никакого неравенства между миноритарными и мажоритарными акционерами при реорганизации "Связьинвеста" не будет.

— Назовите ваши точные доли во всех МРК и "Ростелекоме".

— В результате проведения сделок репо информация о количестве принадлежащих мне акций регулярно меняется, так как на ту или иную отчетную дату они либо заложены банку, либо находятся на личном счету. Сейчас мне принадлежит более 2,5% обыкновенных акций "Волгателекома", более 4,3% ЮТК, более 7,4% "Центртелекома", бумаги в остальных компаниях заложены. После того как в прошлом году председатель совета директоров "Связьинвеста" Леонид Рейман выразил обеспокоенность по поводу возможного использования мною инсайдерской информации для купли-продажи акций, Федеральная служба по финансовым рынкам (ФСФР) провела в отношении меня серьезную проверку. Но я никогда не продавал акции, а только увеличивал свои доли, поэтому все разговоры об инсайдерской торговле и спекуляциях сводятся к нулю. Закончив расследование, ФСФР подтвердила, что нарушений в моих действиях на рынке ценных бумаг нет, но порекомендовала "Связьинвесту" принять положение об инсайде. Оно начнет работать с 1 апреля. Раскрытие информации об участии членов правления и членов совета директоров в капитале компании является обязательным на дату годового отчета. В соответствии с принятым положением менеджеры обязаны уведомлять о своих действиях с акциями компаний, входящих в холдинг, комитет по корпоративному управлению. Эта информация будет становиться публичной фактически в режиме реального времени.

— Есть ли у вас частный бизнес или инвестиции, не относящиеся к телекоммуникационному рынку?

— Нет, но летом я планирую создать фонд, который будет инвестировать в российские инновационные проекты. Уставный капитал фонда — до 1 млрд руб.— может быть сформирован как денежными средствами, так и частью принадлежащих мне акций (подробнее см. стр. 13.— "Ъ").

— Схема обмена активами между государством и АФК "Система" предполагала, что корпорация передаст 25% плюс одну акцию "Связьинвеста" (владеет через "Комстар-ОТС") ВЭБу, а акции сотового оператора "Скай Линк" самому госхолдингу. Взамен "Комстар" должен избавится от долга перед Сбербанком на 26 млрд руб. (эти обязательства перешли бы ВЭБу) и получить от "Связьинвеста" 23,33% обыкновенных акций МГТС. Почему обмен затянулся и принято ли решение, что из схемы будет исключен ВЭБ?

— Мы госкомпания, поэтому очень внимательно выверяем подводные камни. О срыве сроков сделки речи не идет, надеемся, что она произойдет в апреле-мае. Вероятность исключения из схемы ВЭБа существенна. Но мы рассматривали этот вариант на разных стадиях проработки сделки, даже начальной. Он предполагает, что "Система" передаст 25% плюс одну акцию "Связьинвеста" "Ростелекому", а взамен оператор берет на себя обязательства по кредиту "Комстара" на 26 млрд руб. в Сбербанке. Размер долга для "Ростелекома" как уже объединенной компании не критичен. Мы рассчитываем рефинансировать его на более выгодных условиях, чем "Комстар", например выпустить долгосрочные облигации сроком до десяти лет.

— Министр связи и массовых коммуникаций Игорь Щеголев официально говорил, что "Связьинвест" и "АФ-Телеком" (владеет 31,1% акций "МегаФона") ведут консультации об альянсе. Известно даже, что существует проект меморандума, но он до сих пор не подписан. Почему?

— Переговоры не прекращены, в настоящий момент стороны формулируют свои позиции. Насколько мы знаем, "АФ-Телеком" выскажет свое мнение после одобрения реформы "Связьинвеста" собраниями акционеров реорганизуемых обществ. До этого момента осталось два месяца.

— Вы не думаете, что "АФ-Телекому" было выгодно заявлять о своем интересе к такому альянсу только до тех пор, пока Федеральная антимонопольная служба (ФАС) и Минкомсвязи не высказались против сделки Teliasonera и Altimo (акционеры "МегаФона") по объединению своих долей в "МегаФоне" и Turkcell?

— Мы никогда не скрывали, что наиболее предпочтительным вариантом развития сотовых активов холдинга считаем альянс с одним из операторов "большой тройки". Но заставить кого-то, разумеется, мы не можем. "Связьинвест" открыт к диалогу и по-прежнему считает, что это хорошее предложение для обеих сторон.

— Ранее источники "Ъ" в "АФ-Телекоме" утверждали, что в случае обмена своей доли в "МегаФоне" на акции объединенного "Ростелекома" компания не готова уступать в нем контроль. Ведь есть пример АФК "Система", которая, владея блокпакетом в "Связьинвесте", не могла влиять на принятие решений в госхолдинге.

— Это очень сложный вопрос. Официальная позиция государства, готово ли оно уступить контроль или нет, может быть высказана только им. Домысливать и фантазировать я не хочу. Если отталкиваться от мирового опыта, то в ведущем телеком-операторе Франции France Telecom государству принадлежит около 30%. АФК имеет долю в холдинговой структуре, мы же в числе прочих вариантов обсуждали участие в капитале операционной компании, которая будет создана в процессе реорганизации.

— Что уже сделано для создания четвертого федерального сотового оператора, кроме того что развивать мобильные активы холдинга был приглашен бывший топ-менеджер "МегаФона" Алексей Ничипоренко?

— Решено, что все сотовые компании заключат договор с управляющей компанией. Уже можно сказать, что юридическое лицо будет называться "Мобител" и на 100% принадлежать "Связьинвесту". Сейчас мы переизбираем советы директоров мобильных "дочек", в которые кроме представителей МРК активно входят менеджеры холдинга.

За последние полгода была проведена колоссальная работа по анализу биллинговых систем и возможности внедрения систем ERP (Enterprise Resource Planning System — система планирования ресурсов предприятия.— "Ъ"), оценка политики учета и списания компаниями абонентов, мониторинг парка оборудования, которое стоит на сетях. Сейчас есть четкий план действий, он направлен на унификацию всех процессов. Мы считаем разумным использовать для внедрения ERP лицензии Oracle, которые были закуплены в 2003 году. С разработчиком софта мы уже договорились, что новые лицензии приобретаться не будут.

— Будете ли вы учитывать при создании сотового оператора то обстоятельство, что АФК "Система" заявила о своих правах на 32% акций СМАРТС, которые Леонид Маевский (владелец компании "Сигма Капиталс Партнерс") называет своими?

— Мы провели due diligence компании по итогам девяти месяцев, сейчас начали оценивать результаты 2009 года — хотим убедиться с цифрами в руках, что СМАРТС выполнил запланированные показатели. После откровения АФК "Связьинвест" запросил у корпорации документы, подтверждающие их права требования. Когда мы их получим, будем делать выводы и оценивать риски. Если информация подтвердится, то переговоры о покупке нужно будет вести с Геннадием Кирюшиным (основной владелец СМАРТС.— "Ъ") и АФК. На мой взгляд, это почти нереально, так как в этом случае Леонид Маевский (владелец 20% акций СМАРТС.— "Ъ"), скорее всего, начнет судиться с "Системой". При такой конъюнктуре покупать компанию нецелесообразно.

— "Связьинвест" находился в решающей стадии переговоров с Агентством по страхованию вкладов (АСВ) относительно передачи 29,9% акций "Ростелекома" в доверительное управление холдингу. Почему было принято решение передать их ВЭБу (владеет 9,8% оператора)?

— Я не знаю. ВЭБ и АСВ подчиняются в конечном итоге правительству РФ, которое приняло такое решение. Но диалог у нас не прекратился. Мы обсуждаем комплекс соглашений, который условно можно называть акционерным соглашением. В данном случае это единственная правовая форма в российском законодательстве, обеспечивающая интересы каждой из сторон.

— Что оно подразумевает и какие задачи позволит решить?

— Было бы глупо, если бы государственные структуры в лице "Связьинвеста", ВЭБа или АСВ имели разную позицию по реорганизации холдинга. При этом цели у нас разные. Задача ВЭБа и АСВ — вернуть вложенные в "Ростелеком" деньги, наша — обеспечить успех реформы. Акционерное соглашение оговаривает наше взаимодействие по этому процессу. То есть по ряду вопросов голосование на общих собраниях акционеров будет консолидированным. Основные из них — принятие бюджетов и стратегии общества, поддержание кандидатур на выдвижение в члены совета. А ВЭБ и АСВ получат от "Связьинвеста" опционы, которые позволят избежать финансовых рисков, но необязательно, что их модель будет одинаковой.

— Каких основных результатов удалось достичь "Связьинвесту" и его "дочкам" за прошедший год?

— Если говорить о группе компаний в целом, то основные показатели по прибыли и EBITDA за 2009 год в сравнении с предыдущим выросли почти на 20%. Самое главное — очень резко увеличился свободный денежный поток, в семь раз, или на 600%, превысив 38 млрд руб. На фоне хороших результатов региональных компаний отчетность "Ростелекома" выглядит особенно мрачной — падение EBITDA более чем на 25% и снижение чистой прибыли почти на 30%. Показатели объясняются отчасти не совсем верной инвестиционной политикой в предыдущие годы. Одна из целей реорганизации — переломить ситуацию, так как в условиях высококонкурентного телекоммуникационного рынка оператор дальней связи с социальной нагрузкой, как у "Ростелекома", сам по себе не является конкурентоспособным.

— Компании "Связьинвеста" одержали безоговорочную победу в конкурсах на услуги мобильного широкополосного интернета в частотном диапазоне 2,3-2,4 ГГц (4G), выиграв 39 лицензий из 40. Насколько справедливы разговоры о том, что условия конкурсов изначально были прописаны под "Связьинвест"?

— Условия конкурсов составляла рабочая группа, в которую вошли представители практически всех операторов, в том числе и мобильных, а утверждала их Государственная комиссия по радиочастотам (ГКРЧ). После объявления результатов любого конкурса всегда остаются недовольные, но позиция операторов "большой тройки" уникальна. Выиграв в апреле 2007 года лицензии на связь третьего поколения (3G) и еще даже не запустив сеть по всей стране, ограничившись лишь выполнением минимальных требований, они хотят получить ресурс под 4G. Основание очень простое: технология 3G перестала их устраивать. В этом случае, на наш взгляд, справедливо лицензии сдать государству и бороться на равных условиях с игроками, у которых и 3G-то нет.

— С какими поставщиками вы ведете переговоры о поставке оборудования для строительства сети?

— Мы приняли решение развивать LTE (технология связи.— "Ъ"), так как она более перспективна, чем WiMax. Производителей оборудования LTE в мире значительно больше, а значит, абонентские терминалы, поддерживающие этот стандарт, дешевле. Конкурсные условия предполагают, что производитель должен быть отечественный. Сейчас Минкомсвязи формулирует критерии, определяющие, кого таковым можно считать.

— В начале марта ФАС возбудила дело против "Дальсвязи", которая, по ее мнению, устанавливает монопольно высокие цены за предоставление услуг доступа в интернет. Так, тарифы компании в Камчатском крае превышают тарифы Москвы и Санкт-Петербурга на 350-1700%, а Сахалинской области — на 1800-5100%. Что вы планируете предпринять?

— ФАС назначила рассмотрение дела на 5 апреля, но уже 1 апреля "Дальсвязь" предложит абонентам так называемый социальный тариф, предполагающий снижение стоимости безлимитного интернета в регионах Дальнего Востока в несколько раз. На материковой части цена составит 500 руб., а на отдаленных территориях и на Сахалине — 1,5 тыс. руб. при скорости 128 кбит/сек. (в пределах лицензионной территории "Дальсвязи"). Сейчас на Сахалине безлимитный интернет на этой же скорости обходится пользователю в 3,5 тыс. руб. в месяц. Остальные МРК введут социальный тариф с 1 июня: европейская часть — примерно 250 руб., Сибирь — от 300 до 450 руб., по Уралу — 250-500 руб. При этом наши действия нельзя рассматривать как ответ ФАС, хотя регулятор, вероятно, как раз и рассчитывал, что сейчас объявит о возбуждении дела, а после все увидят понижение тарифов.

Напомню, что в сентябре прошлого года министерство публично поставило нам задачу ввести социальный тариф. После все МРК решали этот вопрос, так как нужно было сбалансировать затраты по каждому из тарифов, оперируя категориями не отдельных "дочек" холдинга, а уже объединенной компании. ФАС знала, что мы работаем, но решить такую масштабную проблему за один день невозможно.

— Отразится ли резкое снижение тарифов на финансовом положении МРК и что мешало сделать это еще несколько лет назад?

— Негативных последствий мы не ожидаем, скорее наоборот. Подключившись к социальному тарифу, абонент традиционно захочет большего и перейдет на более скоростную, а значит, и более дорогостоящую услугу. Этот шаг мы рассматриваем как некий инструмент привлечения, позволяющий решить главную проблему — стремительное увеличение количества пользователей интернета в России по низкой цене. В этом году мы хотим только за счет введения социального тарифа увеличить абонентскую базу на 10% минимум, а в целом увеличить подключения с 5,1 млн до 7 млн. Высокие тарифы объяснялись соответствующей стоимостью аренды магистральных каналов. Раньше "Ростелеком" держал высокие цены за аренду для "Дальсвязи" и других МРК, стараясь улучшить показатели прибыльности. При этом оператор терял рыночную долю, так как региональные компании уходили к альтернативным операторам с меньшими тарифами. Сейчас мы стараемся придерживаться более сбалансированной политики.

— Холдинг впервые в истории вводит опционную программу. Почему она необходима именно сейчас и не находите ли вы это излишеством?

— Нет. Юридическая и финансовая реструктуризация очень важна, но в конечном итоге в компании работают люди, и нам было важно придумать простую идею, которая могла бы сплотить всех ключевых сотрудников. Мы считаем, что лучший способ сделать это — предложить им стать акционерами будущей компании. В ходе опционной программы акции не будут дариться сотрудникам, они полностью оплатят бумаги по зафиксированной цене. Таким образом, ни государство, ни "Связьинвест" ничего не потеряют, то есть менеджеры заработают только в случае роста капитализации компании. Интервью взяла Инна Ерохина

РБК опять в .....

Кредиторами РБК стали и ее миноритарные акционеры: компания не смогла выкупить их акции на 34,59 млн руб // Ведомости

РБК не выполнила обязательства по выкупу акций у миноритарных акционеров на 34,59 млн руб., говорится в сообщении холдинга. Эти миноритарии проголосовали против крупных сделок, связанных с переоформлением дебиторской и кредиторской задолженности РБК, которые рассматривало собрание акционеров 30 декабря 2009 г.

Расплатиться с несогласными РБК должна была до 14 марта 2010 г., но ее банковские счета «временно заблокированы», говорится в сообщении. Счета арестованы в качестве обеспечительной меры по нескольким искам кредиторов, с которыми РБК ведет переговоры о реструктуризации долгов (оценивается в $230 млн) с конца 2008 г., поясняет представитель холдинга. Реструктуризация, в рамках которой переоформлялась задолженность РБК, — основное требование группы «Онэксим», предложившей летом 2009 г. $80 млн за контроль над холдингом.

По словам сотрудника РБК, миноритарии предъявили чуть больше 2 млн акций, или 1,66% уставного капитала. Цена выкупа, установленная советом директоров, — 38,49 руб. за акцию (вчера на ММВБ стоили дешевле — 36,55 руб.), т. е. на эти акции РБК потребовалось бы 89,5 млн руб. Но согласно закону об акционерных обществах компания может направлять на выкуп не больше 10% стоимости чистых активов. А к концу 2009 г. чистые активы РБК сократились с 5,75 млрд до 346 млн руб., поэтому сумма выкупа могла составить не более 34,6 млн руб. Таким образом, РБК должна выкупить около 39% от предъявленных миноритариями акций — пропорционально их требованиям.

У «дочек» РБК есть средства, но они не могут кредитовать головную компанию до завершения переговоров с кредиторами, говорится в сообщении холдинга. РБК рассчитывает, что это произойдет «в ближайшее время», и тогда холдинг в полном объеме исполнит обязательства перед миноритариями. Сейчас идет согласование уже технических деталей сделки по реструктуризации, добавляет источник в одном из банков-кредиторов.

Перекладывание долгов частного сектора на плечи всего общества ведет развитые экономики к катастрофе

Нуриэль Рубини (Nouriel Roubini), профессор экономики бизнес-школы Stern School of Business Нью-Йоркского университета, в своей статье в The Globe and Mail предупреждает, что перекладывание долгов частного сектора на плечи всего общества ведет развитые экономики к катастрофе.

Великая рецессия 2008-2009 годов была спровоцирована избыточным наращиванием заимствований и долговой нагрузки со стороны домохозяйств, финансовых институтов и даже корпоративного сектора во многих развитых экономиках. По мере того как кризис подходит к концу, много говорится о «делеверидже», то есть сокращении долговой нагрузки, но реальность такова, что в частном секторе долговые коэффициенты стабилизировались на очень высоком уровне.

В противоположность этому и вследствие бюджетного стимулирования и перекладывания части убытков частного сектора на общество происходит также массовый «релеверидж», то есть наращивание долга, в госсекторе. В некоторых развитых странах дефицит бюджета составляет свыше 10% ВВП; показатель долга к ВВП, как ожидается, будет быстро увеличиваться, в некоторых случаях, вероятно, удвоится в следующие несколько лет.

Как показано в новой книге Кармен Райнхарт (Carmen Reinhart) и Кена Рогоффа (Ken Rogoff) This Time is Different («На этот раз все иначе»), исторически после таких балансовых кризисов на многие годы растягивались периоды медленного, вялого роста с темпом ниже тренда. Другой очень вероятный итог — проблемы с госдолгом, если учесть массовое наращивание долга в госсекторе.

В странах, которые не могут размещать долг в своей валюте (обычно это относится к развивающимся экономикам) или которые размещают долг в собственной валюте, но не могут самостоятельно печатать деньги (как в еврозоне), неустойчивый бюджетный дефицит часто приводит к кредитному кризису, дефолту по суверенным обязательствам или какой-то иной форме вынужденной реструктуризации госдолга.

В странах, которые заимствуют в своей валюте и могут монетизировать госдолг, то есть включить печатный станок, кризис суверенного долга едва ли вероятен, но монетизация бюджетного дефицита может в конечном итоге привести к высокой инфляции. А инфляция, как и дефолт, — это налог с капитала держателей гособязательств, поскольку она снижает реальную стоимость номинала обязательств с фиксированными процентными ставками.

Поэтому проблемы, с которыми сталкивается Греция, — это лишь верхушка айсберга проблемы суверенного долга во многих развитых экономических системах (и в меньшей степени развивающихся рынков). «Линчеватели облигаций» (bond vigilantes) уже нацелились на Грецию, Испанию, Португалию, Великобританию, Ирландию и Исландию и толкают вверх доходности госбумаг. В какой-то момент они могут переключиться и на другие страны, даже Японию и США, где бюджетная политика также идет по неустойчивому несбалансированному пути.

В большинстве развитых экономик проблему устойчивости бюджетной системы усугубляет старение населения, в то время как возрастает бремя неоплаченных обязательств, в особенности в соцобеспечении и здравоохранении. Низкий или отрицательный прирост населения также предполагает снижение потенциального темпа роста, а значит, ухудшение динамики долга к ВВП и еще более мрачные перспективы в плане его устойчивости.

Дилемма заключается в том, что хотя бюджетная консолидация необходима во избежание несбалансированного роста спреда по гособлигациям, краткосрочные эффекты повышения налогов и сокращения расходов обычно бывают ограничительными (в отношении экономической активности). Это усугубляет проблему долга и препятствует восстановлению его устойчивого баланса. С такой «ловушкой» столкнулась Аргентина в период с 1998 по 2001 год, когда необходимое ограничение бюджета усилило рецессию и в конечном итоге привело к дефолту.

В странах еврозоны, например, возобновление роста ограничивает снижение конкурентоспособности на внешнем рынке вследствие жесткой монетарной политики и высокого курса валюты, а также разрушение долгосрочного конкурентного преимущества по сравнению с развивающимися рынками и опережающий рост заработной платы по сравнению с производительностью. Если рост не возобновится, бюджетные проблемы будут усугубляться, и будет еще сложнее с политической точки зрения провести болезненные реформы, необходимые для восстановления конкурентоспособности.

Затем может возникнуть замкнутый круг дефицитов бюджета и платежного баланса, ухудшения показателей внешнего долга и стагнации. В какой-то момент это может привести к дефолту по долгам стран еврозоны, внутренним и внешним, а также к выходу из валютного союза стран с неустойчивой экономикой, которые не могут достаточно быстро провести необходимые коррекции и реформы.

Если международный кредитор последней инстанции, например, ЕЦБ или МВФ или даже Европейский валютный фонд, предоставит средства, это могло бы предотвратить переход проблем ликвидности в проблему платежеспособности. Но если страна фактически неплатежеспособная, а не просто испытывает проблемы с ликвидностью, такая «помощь» не позволит избежать в конечном итоге дефолта и девальвации (или выхода из валютного союза), потому что международный кредитор в какой-то момент прекратит финансировать неустойчивое развитие долга, как было в Аргентина (и России в 1998 году).

Справиться с высоким долгом в частном секторе и снизить бремя госдолга только за счет экономического подъема особенно трудно, если кризис ведет к замедлению развития и вялому подъему. И снижение долгового коэффициента за счет увеличения сбережений оборачивается парадоксом: слишком быстрый рост сбережений углубляет рецессию и усугубляет долговую нагрузку.

В итоге рискованно решать проблемы долга частного сектора за счет полной национализации убытков и релевериджа в госсекторе. В лучшем случае в какой-то момент вырастут налоги и будут сокращены расходы, с отрицательными последствиями для роста. В худшем — итогом могут быть прямые (дефолт) или косвенные (инфляция) налоги на капитал.

Неустойчивые проблемы частного долга должны разрешаться путем дефолтов, сокращения долга и конверсии долга в собственный капитал. Если вместо этого частные долги будут национализироваться, перекладываться на общество, развитые экономики ожидает мрачное будущее: серьезные проблемы с частным, государственным внутренним и внешним долгом, а также неблагоприятные перспективы в экономическом развитии.

среда, 10 марта 2010 г.

Тиньков форева


Несмотря на то что банк "Тинькофф. Кредитные системы" появился на российском рынке незадолго до начала финансового кризиса, его основной акционер предприниматель ОЛЕГ ТИНЬКОВ считает банк самым интересным и удачным из своих проектов. По его прогнозам, в ближайшие два года ТКС-банк войдет в тройку лидеров на рынке кредитных карт. О том, чем хорош банковский бизнес в России, почему в кризис быть маленьким банком выгодно, кто хотел купить ТКС-банк и о чем Олег Тиньков переписывается с Центробанком, он рассказал в интервью.

— В прошлом году вы сообщили о том, что полностью продали свой ресторанный бизнес и решили сосредоточиться на ТКС-банке. Теперь это не только ваш основной, но и единственный бизнес. Не жалко было расставаться с ресторанами?

— Ресторанный бизнес был лишь частью маркетинговой стратегии по продвижению пива. Когда в 2005 году я продавал пивоваренный бизнес компании "САН ИнБев", они отказались от приобретения ресторанов, поскольку для них это был непрофильный актив. Как, впрочем, и для меня. Это очень сложный бизнес: либо развлечение "для жен", либо — труд "ремесленников", которые занимаются им так же, как Аркадий Новиков или Андрей Деллос. Я вообще не верю в ресторанный бизнес — за исключением фастфуда.

— То есть после продажи пивного бизнеса вы продолжали искать покупателя на рестораны?

— Да, пытался. Мне делали предложение акционеры Уральской горно-металлургической компании в лице Михаила Зельмана, они предлагали достаточно много —$21 млн за всю сеть. Я тогда отказался и считаю это своей ошибкой. В результате я продал сеть ресторанов значительно дешевле, но тем не менее я счастлив.

— Как предприниматель вы занимались разными бизнесами: у вас была сеть магазинов бытовой техники, студия звукозаписи, бизнес по производству пельменей, пивоваренная компания, сеть ресторанов и, наконец, банк. Какой бизнес оказался самым интересным?

— Безусловно, банк. Этот рынок, как это ни странно звучит, совершенно пустой с точки зрения рекламы, предложений, маркетинга. И то, что мы на нем так быстро развиваемся, говорит лишь о том, что у него совершенно безграничный потенциал. Емкость пивного рынка была, если мне память не изменяет, $15 млрд, а банковского — сотни миллиардов.

— Тем не менее вы неоднократно заявляли, что заниматься одним делом долго скучно и банковский бизнес тоже будет продан. Когда можно ожидать вашего выхода из этого бизнеса?

— На старте мы объявляли, что это проект 3-5-летний. В связи с кризисом его горизонты увеличились, и я вижу, что это минимум пять лет от сегодняшнего дня. Но, безусловно, это проект на продажу. И я, и мои миноритарные инвесторы, мы все этот проект делаем с большой душой, понимая, что в итоге это будет часть какого-то большого глобального банка, в котором мы будем просто отделом кредитных карт.

— То есть возможно присоединение к кому-то из действующих игроков?

— Нет, конечно, это будет продажа. Мы продадим, а они пусть потом присоединяют.

— Есть потенциальные покупатели? Кто проявлял интерес к приобретению вашего банка?

— Все, кого вы видите, наши потенциальные покупатели — госбанки Сбербанк и ВТБ, средние российские банки типа Альфа-банка и МДМ банка, а также западные банки, специализирующиеся на кредитных картах, такие как Bank of America, Santander, Barclays, Standard Bank. Они, конечно, проявляют интерес, но у нас сейчас совершенно не та капитализация. Сейчас все хотят купить по бросовой цене, используя ситуацию на российском финансовом рынке, а нам это совершенно не нужно.

— А были ли какие-то конкретные предложения о продаже?

— Были, я перечислил сейчас много банков, и среди них были те, от кого мы такие предложения получали.

— Тем не менее, несмотря на большое число потенциальных инвесторов, в прошлом году вы, как и другие банки, специализирующиеся исключительно на розничном кредитовании, были вынуждены отказаться от монолайновой модели ведения бизнеса и начать привлекать вклады через почту. Собираетесь ли вы развивать это направление?

— Мы были, есть и остаемся банком, специализирующимся на кредитных картах. Но в сентябре 2007 года произошел мировой финансовый кризис, а через год он накрыл и наш островок стабильности. Фондирования не стало ни за рубежом, ни в России. И мы вынуждены были, к сожалению, запустить эту депозитную программу, являющуюся для нас лишь способом фондировать развитие основного бизнеса. Как только появится доступ к оптовому фондированию, как только рынки капитала оживут, мы с удовольствием эту программу свернем и забудем.

— Не секрет, что в отсутствие отделений вы привлекали вкладчиков первую очередь высокими ставками, предлагая ставки на уровне 19%, что выше максимальных ставок крупнейших банков как минимум на 5 процентных пунктов, в то время как ЦБ допускает отклонение в 1,5 процентного пункта. Учитывая неоднократные заявления регулятора ЦБ о том, что ставки в 17% недопустимы, и рекомендации снижать ставки, ваше предложение не могло не вызвать вопросов у регулятора. Как удалось обойти запрет на чрезмерно высокие ставки?

— ЦБ постоянно писал нам письма. Ну и мы им тоже. То есть диалог существует, и все идет нормально. Там достаточно вменяемые люди, и они все хорошо слышат. Не знаю, как у других банков, у нас с ними вообще проблем нет. Скажу больше — я вообще в ЦБ был один единственный раз в своей жизни, меня туда вызывали два года назад. Спросили тогда, что я буду делать на рынке и кто у меня акционеры. Я им показал паспорт, объяснив, что я хозяин банка: у меня 70%, и я этого не скрываю. Отдал ксерокопию паспорта, и вопрос был закрыт. После этого проблем с ЦБ у нас не возникало. Да, была ставка по вкладам в 22% годовых, но тогда такие ставки предлагали и другие банки, это проценты лишь по трехлетним вкладам.

— Тем не менее вы снизили ставки.

— ЦБ нам рекомендовал их снизить, что мы тут же и сделали. Да, и надо учитывать, что рынок меняется и снижение ставок — общая тенденция. Но, вообще говоря, модель нашего основного бизнеса позволяет держать максимально высокие ставки. В идеале мы бы хотели привлекать депозиты на 2-3 процентных пункта дороже, чем наши основные конкуренты. Ведь мы очень маленький и очень эффективный банк, оттого можем обосновать ЦБ, почему мы в состоянии платить больше других. Регулятора на самом деле интересует только одно: каким образом банк будет возвращать эти деньги. Мы четко можем показать как.

— То есть никакого жесткого давления со стороны регулятора на вас не было?

— Мы на рынке вкладов занимаем 0,0... чего-то там. Чего на нас давить? У них, наверное, есть посерьезнее на кого давить.

— Какие у вас максимальные ставки сегодня?

— В районе 17% годовых.

— Почему ни на одном из трех сайтов вашего банка ставки не указаны? И вообще, зачем делать сразу три сайта? Участники рынка говорят, что такой ход понадобился вам для того, чтобы ввести в заблуждение регулятора.

— Это тестовый проект, и мы пробуем, как эффективнее работать. Это промосайты, они все расположены под одним доменом, они все поддоменные. То, что на сайтах нет ставок по вкладам,— технические проблемы. В любом случае в ближайшее время эти сайты будут закрыты, и вся информация по вкладам появится на нашем основном сайте, в том числе и информация по ставкам.

Сейчас мы запускаем еще один тестовый проект по привлечению онлайн-депозитов, по ним ставки будут в районе 15%. Смысл этого проекта в том, что можно будет, заполнив через интернет заявку на размещение вклада, заключить депозитный договор в течение 24 часов, не выходя из дома — наш консультант приедет в любую точку Москвы или Петербурга с пакетом документов и уже активированной дебетовой картой высшей категории. Пока проект будет проводиться в Москве и Санкт-Петербурге, но есть большое желание развивать его на всей территории России. Но с точки зрения привлечения депозитов мы очень консервативны в оценках: например, по программе с "Почтой России" мы планировали привлечь 100 млн руб., а привлекли 200 млн руб. В данном случае мы планируем до конца года собрать 500 млн руб. Лучше перевыполнять планы и увеличивать количество агентов и цифры, нежели ставить себе большие какие-то цели, нанимать сотрудников, а потом эти цели не выполнять.

— Тем не менее вы сказали, что вклады для вас — лишь временный источник фондирования, как обстоят дела с постоянным? Планируете ли вы какие-то привлечения в этом году на рынках капитала?

— Знаете, рынок уже оживает. Но только для тех, у кого есть рейтинги международных рейтинговых агентств. И это наша ключевая проблема. Чтобы занимать деньги на более или менее выгодных условиях, необходим рейтинг не ниже В-. А мы молодой банк, и пока нам нет трех лет, рейтинг нам не полагается. Получается замкнутый круг. Вот сейчас у нас заканчивается третий год, в апреле у нас будет аудированная отчетность. После этого мы будем получать рейтинг и выходить на рынки. Для этого мы наняли Сергея Пирогова, это бывший специалист Ситибанка, который для них реализовывал сделки по секьюритизации. Он очень толковый парень, и его задача привлечь $100 млн в этом году. Ведь, даже будучи стартапом, мы в 2008 году привлекли на рынке еврооблигаций на $100 млн. Это был чардж-бонд — "мусорные" бумаги под 18% годовых в евро. Это притом что на тот момент у банка были убытки, а у бумаг не было рейтингов. А сейчас мы перекапитализированы: капитал банка — 2 млрд руб., а активы — 6 млрд руб. В России не так много банков с такими показателями. Так что мы можем еще спокойно удвоить долги, а соотношение долга к капиталу остается на допустимом уровне.

— С начала кризиса иностранные акционеры ряда банков, таких как Swedbank, ING, Santander, KBC, сообщили о планах по сокращению своего участия в российском банковском бизнесе. Есть ли аналогичные планы у ваших иностранных акционеров — Vostok Nafta и Goldman Sachs?

— Они очень довольны нашим бизнесом, потому что капитализация компании растет. Один из крупных инвестбанков недавно оценил наш банк в $340-400 млн. Притом что Goldman Sachs вошел в состав наших акционеров при оценке $133 млн, а Vostok Nafta — при оценке $200 млн. Конечно же, они довольны темпами роста, и никто из них не хочет продавать свою долю. Ну и горизонты у них подлиннее. Более того, у нас куча предложений по участию в акционерном капитале. Буквально только что поступило два предложения от крупнейших иностранных частных фондов.

— И что это за фонды?

— Я не могу их назвать. Они мне потом позвонят и спросят: "Зачем ты сказал?"

— И передумают?

— Да нет. Мы все равно не хотим сейчас новых акционеров.

— В начале 2008 года вы заявляли, что планируете занять второе место на рынке кредитных карт после банка "Русский стандарт" до конца 2012 года. Насколько удалось реализовать эти планы?

— Сегодня мы на десятом месте по объему кредитного портфеля. На первом месте "Русский стандарт", портфель которого оценивается где-то в 70 млрд руб., на втором — ВТБ 24 (19,8 млрд руб.), на третьем — ХКФ Банк (17 млрд руб.). В десятку входят Ситибанк, ОТП-банк, МДМ банк, Сбербанк, Альфа-банк, ДжиИ Мани банк и мы. Объем нашего портфеля — 5,9 млрд руб. по итогам 2009 года. Я рассчитываю, что уже в этом году мы сможем занять четвертое место на этом рынке. Если бы не проблемы с финансированием, мы были бы уже вторыми. В любом случае, за 18 месяцев работы мы сумели занять 5% этого рынка, сделав это без особых усилий.

— То есть вы сохраняете свои планы занять второе место к 2012 году, о которых вы заявляли в 2008 году?

— Это не принципиально, мы за местами не гонимся. Но, судите сами: "Русский стандарт" слишком большой, чтоб его обогнать. А Сбербанк занимает отдельную позицию — и "против лома нет приема", со слоном трудно соревноваться, он, может, пока не танцует, но, как я понял, начал ходить. А с остальными можно конкурировать, поэтому давайте нацеливаться на тройку лидеров рынка.

— А какой объем эмиссии карт у вас сегодня?

— Мы приближаемся к полумиллиону: у нас выпущено 450 тыс. карт.

— Сколько из них активировано?

— 350 тыс., то есть примерно 80%. На самом деле наиболее показательно не то, сколько карт активировано, а сколько среди них тех, по которым совершаются операции. Это так называемые утилизированные карты. У нас среди активных карт утилизировано 95%. Все банки считают объем эмиссии, называют какие-то миллионы, но это полный абсурд. Согласно нашей статистике, реально в стране 9 млн кредитных активных карт. Остальные миллионы — это мусорный пластик. У того же "Русского стандарта", который является лидером по числу эмитированных карт (25 млн шт.— "Ъ"), активных карт порядка 4 млн. Так что общий объем эмиссии в данном случае совершенно не показателен.

— Получается, вы обладаете неким ноу-хау по увеличению активных карт в портфеле?

— Нашу модель никто особенно не понимает, сейчас я вам объясню. Все эти люди, которым банки рассылали карты, уже были заемщиками банков, для них это был не первый кредит. То есть это не то что навязывание, но людям это было не нужно. При таком подходе доля активных карт в портфеле может достичь 20% максимум, что и происходит. Мы же рассылаем не карты, а предложение об их получении. Люди осознанно заполняют анкету, и лишь после этого мы высылаем им продукт. Именно поэтому у нас такой высокий процент конвертации клиентов.

— Как вы отбираете потенциальных клиентов? Какие базы используете для рассылки предложений?

— Мы работаем со всеми — и со страховыми компаниями, и с автодилерами. Даже с сотовыми операторами: МТС, например. Все базы у нас легитимные, то есть информация предоставляется только с согласия клиента. Ведь люди сейчас в день могут заполнять по две анкеты, не смотря при этом вниз, где написано: "Я не возражаю против получения предложений от партнеров компании". А мы и есть эти партнеры.

— Какие базы рассылки наиболее эффективны?

— Нам нравятся страховые компании. Там клиент более продуманный такой, понятный.

— Есть ли для вас какой-то идеальный портрет заемщика?

— Думаю, наш портрет заемщика будет понятен, если я назову средней размер нашей кредитной линии. Это 25 тыс. руб. Из этой цифры можно сформировать портрет заемщика, и добавить тут нечего.

— Не секрет, что в кризис все банки ужесточали требования к заемщикам и меняли свой подход к оценке рисков. Были ли такие изменения у вас?

— Конечно, мы ужесточили требования и закрутили гайки, изменив систему оценки заемщиков. Если раньше у нас одобрялось примерно 50% заявок, то сейчас — только 15%.

— Вы меняли размеры кредитных лимитов в кризис?

— Да, до кризиса лимиты были больше. Но мы постоянно их сокращаем, это связано со стратегией. Изначально мы рассчитывали на премиальный сегмент, а там лимиты всегда выше. Это было мое видение, поскольку я сам из премиального сегмента. Однако мои коллеги меня убедили, что на карточном рынке больше перспектив в области субпрайма и в более бюджетной сфере. Поэтому теперь мы сокращаем лимиты. Но мы никогда не останавливали кредитование и продолжали выпускать карты. Конечно, в октябре—декабре прошлого года темпы прироста кредитного портфеля замедлились. Но у нас всего 420 сотрудников и один офис: так что пока все сокращали издержки, закрывали филиалы и сокращали людей, мы просто снизили темпы эмиссии. С осени 2009 года мы начали восстанавливаться.

— Тем не менее и вы сокращали издержки, например, отказались от услуг платежной системы Visa в пользу MasterCard. Почему?

— Тут все просто: Visa — дорогая, значительно дороже, чем MasterCard. Кроме того, мы просили у Visa прямое членство, но они отказали из-за того, что мы формально не проходили по их требованиям, согласно которым капитал должен составлять $100 млн. Нам пришлось работать через банк "Зенит". В конце 2008 — начале 2009 года все было настолько непонятно, что я не захотел брать на себя риски банка-партнера, потому что речь шла о сотнях тысяч долларов. Visa, в свою очередь, не смогла отказаться от формальных требований, а я не захотел нести риски "Зенита". Мы расстались.

— А с MasterCard таких проблем не было?

— С ними у нас прямые отношения. Кроме того, они более рыночно ориентированы и интегрированы в России, чем Visa. Если для MasterCard Россия — это приоритетный рынок, то для Visa, насколько я знаю, нет. Отсюда и проблемы. Для потребителей нет большой разницы, какой системой пользоваться — Visa или MasterCard.

— Кроме оптимизации издержек основной головной болью для банков в кризис стала борьба с плохими долгами. Какой политики при работе с проблемными клиентами придерживались вы? Пришлось ли увеличить затраты на взыскание просроченной задолженности?

— Тут все просто. У нас есть собственный софт-коллекшн, на этой стадии мы ведем обзвон должников, пытаемся вернуть людей, что называется, к жизни. Мы самостоятельно работаем с долгами до 180 дней, этим занимаются сотрудники нашего call-центра. Их сейчас около 90 человек. Лишь после того как у нас появляется уверенность в том, что мы сами для взыскания ничего больше не можем сделать, происходит продажа долга коллекторам. У нас в портфеле нет долгов с просрочкой более 180 дней.

— Вы единственный банк на российском рынке, который продает такие молодые долги. Большинство банков вообще не продают долги моложе года, почему вы придерживаетесь такой тактики?

— Это наше ноу-хау. Многие банки просто не понимают, что, если держать долг, его обслуживание дорожает, а вероятность возврата падает. Однако чем старше долг, тем сложнее продать его на рынке и тем выше дисконт, с которым он может быть выкуплен. Если по кредиту просрочка превышает 180 дней, вероятность его возврата неочевидна. Продавая долги на раннем сроке, мы получаем порядка 10% от суммы долга. При больших сроках (от года и более) цена, по которой коллекторы готовы покупать портфели, намного ниже — 2-5%. Кроме того, продав долг на раннем сроке, мы можем о нем забыть и не тратить деньги на взыскание и создание больших резервов.

— Много портфелей вы продали в прошлом году?

— Мы продаем небольшими фракциями. В том году мы реализовали 12 сделок, то есть продавали примерно раз в месяц. В общей сумме объем реализованных долгов составил примерно 1 млрд руб.

— Вы работаете с каким-то конкретным коллекторским агентством или проводите тендеры?

— Проводим тендеры среди всех крупных коллекторов.

— Какой результат дает такая схема? Какой уровень просрочки у вас по итогам года?

— У нас по итогам года уровень просроченной задолженности свыше 90 дней по МСФО — 5,2%. В следующем году, думаю, не превысит 5%. Нас устраивает этот показатель, он заложен в нашей бизнес-модели, которая дает возможность прилично зарабатывать.

— И сколько удалось заработать в прошлом году?

— Согласно нашей управленческой отчетности, у нас $20 млн чистой прибыли в прошлом году. Учитывая, что объем портфеля составляет $200 млн, уровень прибыли, на мой взгляд, достаточен для такого маленького банка.


Интервью взяла Ксения Дементьева

среда, 3 марта 2010 г.

За рост ставки ответят

ВАС признал незаконным повышение банками процентов по кредитам в одностороннем порядке

Вчера президиум Высшего арбитражного суда (ВАС), рассматривая дело Русского банка развития, признал незаконным изменения банками ставок в одностороннем порядке. Принятый в начале года закон уже запрещает менять ставки банкам в одностороннем порядке, однако он распространяется только на новые кредиты. Решение же ВАС может спровоцировать волну судебных исков от граждан-кредиторов по компенсации поднятых ранее ставок, массово проводимых банками с начала кризиса.

Вчера поздно вечером президиум ВАС подтвердил законность постановления управления Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека по Москве о привлечении к административной ответственности Русского банка развития (сейчас банк «Открытие»). ВАС отменил постановления Девятого арбитражного апелляционного суда Москвы и Федерального арбитражного суда Московского округа, которые по заявлению банка признали постановление Рос­потребнадзора незаконным. В банке «Открытие» РБК daily сказали, что комментарий по решению суда будет сегодня.

Роспотребнадзор по Москве в начале 2008 года по заявлению гражданки Т.В. Быковой признал Русский банк развития виновным в совершении административного правонарушения и назначил штраф в размере 10 тыс. руб. Роспотребнадзор по Москве посчитал, что банк в договоре кредитования установил условия, ущемляющие потребителя: одностороннее изменение условий и тарифов и условие о подсудности по месту нахождения банка.

Аналитик ИК UniCredit Securities Рустам Боташев считает, что решение ФАС может привести к снижению рентабельности по кредитам физлицам в будущем, так как не исключено, что банки пойдут на снижение процентов по уже выданным кредитам. Кроме того, говорит он, у заемщиков будет право требовать от банков компенсации незаконно повышенных процент­ных ставок: «Однако в связи с отсутствием в России практики коллективных исков вряд ли это приведет к существенным убыткам банков». Банк России уже обеспокоен сокращением финансового результата банков (см. РБК daily за 02.03.10): снижение рентабельности кредитных организаций ниже 1% сохраняет угрозу кризиса в банковском секторе.

Партнер BDO в России Денис Тарадов считает данный процесс показательным: банки будут с большей осторожностью относиться к составлению договоров по кредитам. При этом, по его мнению, к существенным изменениям в условиях кредитования решение ВАС не приведет.

Как стать миллиардером


Афера изнутри
Окружение организатора финансовой пирамиды Бернарда Мэдоффа много лет знало, что это мошеннический бизнес. О том, как он был устроен, рассказал прокурорам главный помощник Мэдоффа Фрэнк Ди Паскали
Все это было поддельным, все это было фальшивым, это было неправильным, и все это время я об этом знал«, — заявил в суде Ди Паскали, более 30 лет бывший заместителем Мэдоффа в Bernard L. Madoff Investment Securities. Он признал вину по 10 пунктам обвинения, в том числе в сговоре, мошенничестве с ценными бумагами, отмывании денег и даче ложных показаний под присягой.

Как вы яхту назовете
В 2002 г. Ди Паскали открыл у Мэдоффа собственный счет и назвал его в честь своей яхты Dorothy Jo. Ди Паскали никогда на этот счет денег не клал, но вывел из фонда более $5 млн на собственные нужды, утверждает SEC. По ее оценке, Ди Паскали ежегодно получал более $2 млн зарплаты и бонусов.
Ди Паскали признал, что в 2006 г. по указанию босса сообщил SEC под присягой ложную информацию.
Бросив университет, 18-летний Ди Паскали в 1975 г. начал работать на Мэдоффа. Поначалу он был уверен, что трудится в престижной и успешной компании Уолл-стрит, но в конце 80-х — начале 90-х гг. понял, что никаких сделок с ценными бумагами по счетам клиентов там не совершалось.

суперкомпьютер
Бизнес Мэдоффа занимал несколько этажей в высотке на Манхэттене. Трейдеры и прочий персонал располагались на 18-19-м этажах, ими руководил брат Мэдоффа Питер. На 17-м этаже, закрытом от посторонних глаз, работали сам Мэдофф, Ди Паскали и еще несколько человек. Именно там претворялись в жизнь мошеннические схемы.
Под руководством Ди Паскали программисты разработали ПО, позволяющее совершать фиктивные сделки по всем счетам клиентов; все они «заключались» на одном-единственном компьютере IBM AS/400, сообщает Bloomberg.

Меры предосторожности
Сделки совершались в произвольном порядке через неравные промежутки времени. Чтобы не вызвать подозрений регуляторов, кто-то из сотрудников следил, чтобы цены были не слишком высокими или низкими. На случай внезапной проверки был придуман специальный план. Один из сотрудников должен был совершать фиктивные сделки на этом компьютере, а в соседнем офисе его коллега играть роль партнера по сделке. Неизвестно, пришлось ли мошенникам хоть раз пользоваться этим планом.
Деньги между тем переводились из Нью-Йорка в Лондон и обратно.
На случай, если приходилось подделывать документы за прошлые годы, Мэдофф, по данным Комиссии по ценным бумагам и биржам США (SEC), хранил старые бланки и канцтовары.
Ди Паскали потратил «много времени и усилий», чтобы научиться подделывать макет, шрифт и тип бумаги, используемые в документах центрального депозитария США — Depository Trust Corp.
«Ди Паскали и Мэдофф занимались исключительным и масштабным фальсифицированием, скрывавшим мошенничество как от инвесторов, так и от регуляторов», — заявил руководитель надзора в SEC Роберт Кузами (цитата по Bloomberg).

Верните миллиарды
Неизвестно, сколько бы продолжалась афера, если бы не кризис. Летом 2008 г. на счету Мэдоффа в JPMorgan Chase было $5,5 млрд, но к концу года инвесторы вывели из фонда более $6 млрд. Ди Паскали и Мэдофф приготовили $150 млн, чтобы их семьи, друзья и сотрудники могли спасти средства, но не успели это сделать из-за ареста Мэдоффа.
Теперь прокуроры требуют от Ди Паскали вернуть $170 млрд — такая сумма была распределена среди первых инвесторов финансиста за счет новых. Столько же должен был вернуть сам Мэдофф, приговоренный к 150-летнему заключению. Ди Паскали по совокупности обвинения грозит 125 лет тюрьмы, но этот срок может быть уменьшен, поскольку он сотрудничает со следствием.
На суде он принес извинения «каждой жертве катастрофы» и обещал «посвятить себя объяснению случившегося». Имен других сотрудников, участвовавших в мошенничестве, Ди Паскали не назвал, пишет Reuters. Мэдофф на суде заявил, что он действовал в одиночку.
Использована информация WSJ, FT